Потерянные годы потенциальной жизни от болезней системы кровообращения экономически активного населения Российской Федерации в 2013-2019 годах

Цель. Анализ динамики потерянных лет потенциальной жизни (ПГПЖ) от болезней системы кровообращения (БСК) экономически активного населения России в 2013-2019гг.

Материал и методы. ПГПЖ рассчитывали по методу, используемому в отчетах “Глобальное бремя болезней”, в возрасте 15-72 года, за 2013-2019гг. Необходимые данные получены из годовых отчетов Росстата. Не стандартизованный ПГПЖ рассчитывали по формуле: ПГПЖ = ƩDi × ai ; Di  — абсолютное число умерших в возрастном интервале i; ai  — недожитые годы. Расчёт проведен в отношении всех причин смерти, отдельно для БСК, ишемических болезней сердца (ИБС), инфаркта миокарда (ИМ), цереброваскулярных болезней, кровоизлияний и инсультов, других БСК.

Результаты. В 2013-2019гг отмечается уменьшение ПГПЖ от всех причин, включая БСК. В 2013г ПГПЖ составили 14918,7 лет на 100 тыс. экономически активного населения, в 2019г — 12199,9 лет; при БСК 4471,6 и 3748,1 лет, соответственно. ПГПЖ от ИБС снизился на 21,5%, от ИМ — на 23,9%, от кровоизлияний и инсультов на 17%. Темп снижения ПГПЖ в 2014г по сравнению с 2013г составил 0,9%. Далее темп снижения возрастал, достигнув максимума 7,6% в 2017г по сравнению с 2016г. Различия в ПГПЖ от всех причин и БСК между мужчинами и женщинами почти трёхкратные, при ИМ (4,4 раза), при ИБС (3,8 раза). Вклад БСК в структуру ПГПЖ от всех причин составлял максимально 30,8% в 2018г. Вклад ИБС в структуру ПГПЖ от БСК снизился с 48,0% в 2013г до 44,9% в 2019г. Вклад ИМ в ПГПЖ от БСК у мужчин (в 2019г по 8%) меньше вклада алкогольной и неуточненной кардиомиопатии (13,6%), а у женщин 5,6% и 11,4%, соответственно. Данные о смертях при пороках сердца отсутствуют.

Заключение. Изменение показателей ПГПЖ от отдельных причин, входящих в класс БСК, происходит неравномерно (по годам и полу). ИМ, смертность от которого является одним из ключевых показателей целевых программ снижения смертности, оказывает меньшее влияние на уровень ПГПЖ, чем кардиомиопатии, включая алкогольную. Для снижения смертности и ПГПЖ в экономически активном возрасте необходима коррекция целевых программ.

1. Egunsola O, Raubenheimer J, Buckley N. Variability in the burden of disease estimates with or without age weighting and discounting: A methodological study. BMJ Open. 2019;9:e027825. doi:10.1136/bmjopen-2018-027825.

2. GBD Results Tool. http://ghdx.healthdata.org/gbd-results-tool.

3. Иванова А.Е., Головенкин С.Е., Сульдин С.А. Предотвратимость потерь здоровья при инфаркте миокарда. Социальные аспекты здоровья населения [электронный научный журнал] 2013;33(5). http://vestnik.mednet.ru/content/view/504/30/lang,ru/.

4. https://vizhub.healthdata.org/gbd-compare/.

5. Коробицын Б.А., Куклин А.А., Никулина Н.Л. Ущерб от основных причин смертности для субъектов Российской Федерации и оценка приоритетов по увеличению продолжительности жизни. Народонаселение. 2014;3(65):42-56.

6. Синькова М., Синьков М., Исаков Л. И др. Потерянные годы потенциальной жизни при преждевременной смерти от острого коронарного синдрома. Врач. 2019;30(1):32-5. doi:10.29296/25877305-2019-01-05.

7. Protocol for the global burden of diseases, injuries, and risk factors study (GBD). http://www.healthdata.org/sites/default/files/files/Projects/GBD/March2020_GBD%20Protocol_v4.pdf.

8. Семёнов В.Ю., Самородская И.В., Драпкина О.М. Сравнение показателей смертности от трёх групп причин в Российской Федерации в условиях экономического кризиса 2014-2016 годов. Профилактическая медицина. 2019;22(2):25-31. doi:10.17116/profmed20192202125.

9. ВВП России по годам: 1991 — 2020. http://global-finances.ru/vvp-rossii-po-godam/.

10. Гордиевич Т.И., Рузанов П.В. Уровень жизни и динамика доходов населения. Омский научный вестник. Серия Общество. История. Современность. 2020;5(1):127-33. doi:10.25206/2542-0488-2020-5-1-127-135.

11. Maximova K, Rozen S, Springett J, Stachenko S. The use of potential years of life lost for monitoring premature mortality from chronic diseases: Canadian perspectives. Can J Public Health. 2016;107(2):e202-e204. doi:10.17269/cjph.107.5261.